Обратная сторона вечности - Страница 117

117

Он не постыдился повернуться и уйти восвояси, чтобы не накликать на себя худшую беду.

Шуллат торопился обратно, во дворец Джоу Лахатала, чтобы рассказать своему венценосному брату о том, что он здесь увидел и ощутил. Он стремился преодолеть опасное пространство, желая покинуть его как можно быстрее. Но сама материя воздуха сгустилась до плотности твердого тела и не пускала бессмертного. Он рвался всем телом сквозь пространство, ставшее несокрушимой скалой, он прилагал все свои божественные силы, чтобы просто сдвинуться с места, убежать подальше, чтобы там, уже на другом краю Файшана, снова попробовать переместиться к себе домой, но все его попытки оказывались тщетными.

Только камень пространства постепенно мягчел, становясь вязким и липким, словно паутина невидимого паука. Незримые лапы – мягкие и вкрадчивые – неторопливыми движениями стали обволакивать его, затягивая в глубину, которой секунду назад еще не было, а немыслимые, безобразные, отвратительные видения заполонили мозг отчаянно сопротивляющегося бога. Но Шуллата сковывал двойной страх: тот, который он испытывал сам, и тот, который уже испытал до него в подобной ситуации га-Мавет. Он засуетился и потерял контроль над собой, проваливаясь в ледяную тьму, где ничто не способно было гореть ярким, очищающим пламенем. Шуллат вкладывал все силы в удары, но противника просто не было: огненные вспышки, море, шквал пламени впустую пролетали в бесконечную черноту, даже не оставляя по себе следа. Огненный бог закричал, но звук его голоса потонул во мраке.

Лед. Тьма. Цепенеющие мысли, чувства, желания...

И рядом не нашлось никого, кто смог бы помочь...

*** * ***

Они представляли собой жуткое и невероятное зрелище.

Сгнившая кожа клочьями слезала с их тел, обнажая темное мясо и мышцы. Безумные глаза горели тем огнем, который мог быть зажжен только в глубинах преисподней. Носов у них не было, вместо рта – отвратительные оскаленные провалы, лишенные губ и языков. Волосы торчали во все стороны в тех местах, где они еще оставались на черепе.

Это были мертвецы.

Они одинаковым движением распахнули и сбросили наземь свои рясы. Под ними оказались кольчуги и кривые мечи с зазубренными лезвиями. Дергающейся, странной походкой двинулись мертвецы по коридору в глубь храма, ведомые чьей-то волей.

Обиталище государыни Лай находилось в самом конце длинного бокового ответвления. Оно, правда, было крохотное, но зато отдельное, как и подобает ее сану. Жрицы Тики-утешительницы предоставили своей королеве все лучшее, что только имели.

Комнатка была очень чистая, маленькая и уютная, хотя и без окон, – больше похожая на келью (но такими были все помещения в храме, за исключением больших залов). Лая вот уже несколько дней не поднималась с кровати, вконец обессиленная своими видениями, и жрицы Тики поили ее отварами из трав, чтобы улучшить и укрепить ее сон.

Вскоре после полуночи, когда все затихли и успокоились, несчастная женщина проснулась и села в постели, напряженно вглядываясь в темноту. Ей чудилось, что в этой темноте кто-то есть, кто-то пришел за ней, чтобы убить, уничтожить, стереть с лица земли. И она горько заплакала от страха, отчаяния и безысходности, вытирая слезы рукавом ночного одеяния из грубого небеленого полотна. Оно царапало нежную кожу, привыкшую к невесомым шелкам, но королева не замечала этого, оплакивая свою погибшую жизнь. Она беззвучно молилась, прося кого-нибудь, кто сейчас слышит ее, заступиться за бедную душу, не желавшую зла никому. Внезапно Лае показалось, что она видит странный силуэт стройной женщины с двумя мечами, и немного утешилась.

Когда первый мертвец рывком распахнул дверь в келью, королеве послышался негромкий звук, и она снова напряглась от невыносимого ужаса. Но ей не хотелось кричать: она боялась, что зря разбудит уставших за день служителей Тики, что ее сердце и разум, утомленные жуткими видениями грядущей катастрофы, сыграли с ней злую шутку.

Лая снова легла и закрыла глаза. Она подумала, что можно было бы встать, протянуть руку и нащупать в изголовье свечу, – размеры комнатки были далеки от королевской опочивальни, и все необходимое находилось рядом. Но ей было страшно шевелиться, и, как в детстве, она старалась снова заснуть, спрятавшись под одеяло, надеясь, что кошмары сами собой исчезнут с наступлением утра.

Государыня Аллаэллы всегда славилась тем, что к ней могли обратиться за помощью и заступничеством все кто в этом по-настоящему нуждался. И теперь она сама ждала защиты и заступничества от тех, кто должен был их оказать, она так верила и надеялась, что уже одно это должно было помочь.

И когда серповидное лезвие взвизгнуло в воздухе над ее головой, она только удивилась...

*** * ***

Аграв проснулся от непривычного шума в коридоре и диких, истошных воплей. Эту последнюю ночь в храме он провел в каморке позади кухни, рассчитывая подняться вместе с поварами, наскоро позавтракать и затем зайти к Агунде за свитком, который она хотела передать в Сонандан. Поэтому сначала он подумал, что уже наступило утро и это сонные служители ссорятся между собой, уронив или разбив что-то тяжелое. Но когда открыл глаза, то увидел, что кругом темно.

За окном царила глубокая ночь, но темнота и тишина предрассветного часа были спугнуты чьим-то присутствием. Аграв поднялся с ложа и выглянул из своей каморки. В едва освещенном коридоре метались насмерть испуганные люди, шипели факелы, упорно не желая разгораться, кто-то торопливо щелкал огнивом, кто-то споткнулся в темноте и упал, отчаянно ругаясь. Второй человек поспешил к нему со светом, чтобы помочь подняться, да так и застыл на месте с открытым ртом и вытаращенными глазами – его товарищ лежал на окровавленном, изувеченном теле, которое выглядело еще страшнее в красных, неверных отблесках пламени.

117